Стихосложение в противовес - имеет чёткие законы. Однако я склонен думать, что в искусстве поэзии внутренние законы не менее четкие, даже более жёсткие, чем внешние – просто мы их не особо знаем. Но можно попытаться нащупать хотя бы некоторые:

Поэзия – это я. Нормальное состояние пишущего, когда между ним и листом бумаги никого нет. А кто ещё может быть настоящей поэзией, когда ещё ничего не написано и лист пуст. Без такой мысли наверно и затевать ничего не стоит. Впрочем, я не об этом.

О тех, чьи стихи блещут отточенностью и выучкой. Да и житейский опыт может быть громадным, можно скажем быть энциклопедически эрудированным, можно пройти за свою жизни и огонь и воду и медные трубы, можно в конце концов познать все тонкости стихосложения и переплюнуть в этом Андрея Белого (что в общем-то было бы неплохо).

Ужасно когда всё в авторе - есть бытовое я, когда в стихах виден только профессор филологии, только разбирающийся в политике патриот, только рефлексирующий молодой человек, только раздираемая страстями девушка.

Напоминаю, я говорю не о слабых стихах, я говорю о мастерски исполненных произведениях. Поэзия является таковой не из за типажа, даже не из за личности, ( то есть качеств колоритных не подражаемых, не повторимых ни в ком). (я сам считал, раньше что личности достаточно – оказалось нет).

Главное в поэзии - то, что она не зеркало для самого себя, а окошко в незнаемое. И каждая новая личность заново из этого незнаемого учиться говорить на собственном языке. Поэзия есть ещё и нечто за личностью, нечто, что освещает весь твой жизненный опыт внутренним свечением. Нет, не тайна, а если тайна - то самая обыденная. Ибо простейший стул до конца не познаваем.

Для поэта совсем не обязательно, а может и не нужно быть тем чем его конструирует опыт социума и собственный опыт. Опыт и знание является лишь инструментом посредством которого, человек выходит за пределы мышления и само собой за пределы познаваемого.

Хорошо бы признаться себе, что пытаешься писать о том, чего знать и выразить не можешь, а не искать оправдания в видимости знания о бытии. Самое страшное как раз то, что некоторые отвели себе роль "владыки точных знаний" и считают себя центром «правильного взгляда» и непоколебимо уверены в своей самоизобретённой декорации жизни и мира.* Это я и называю ПСЕВДОРЕАЛИЗМОМ. Люди эти в поэзии уважаемы, они зачастую мудры и честны. Но все кто ищет нечто новое, кто принял непознаваемость мира, кто пытается ощупывать его в сумраке ориентиров, должны страшиться «непогрешимых столпов» потому что они страшно далеки не скажу от народа, но от поэзии точно.

Почему Мандельштам именовал некоторых известных поэтов столпниками (Ахматову например)? Из-за небольшого количества используемых технических средств? Из-за ограниченного (с точки зрения Мандельштама) словарного запаса? Но это Пастернак применял профессионализмы и диалектизмы, а нужны ли они были Блоку? И какое техническое оснащение можно считать достаточным? На этот вопрос невозможно ответить, если не видеть цели и не понимать логики искусства. Самое примитивное достаточно для одного, и «последних новинок » может еле-еле хватать для другого.

Почему присутствует некий страх банальных и глагольных рифм? Потому что существует опасность и банальности смысла? И если глагольные рифмы и не всегда лучшие, то в благозвучности многим банальным отказать трудно. Однако на деле получается - всё приемлемо, что приводит к отличному результату …

* графоман понятие относительное графоманом считали и Бенедиктова.
* эти слова относятся только к поэзии и к религии не применимы.