Петербург зарождался в Москве – об этом свидетельствует история Лефортова, которое празднует свое 310-летие. Этот район стал не только градостроительной лабораторией, где начался петровский европейский эксперимент, но и прообразом северной столицы. Оттого с ним было связано много Петропавловских храмов.

Друг Петра Великого.
Церковь Петра и Павла в Лефортове.

До конца XVII века здесь не было застройки, хотя эта заяузская местность известна с древности. По Яузе проходил водный путь «из варяг в греки», потом тут пролегла дорога во Владимиро-Суздальское княжество, леса частично были вырублены, а в уцелевших любил охотиться Иван Грозный. Известно об одном из первых местных памятников: в 1642 году царица Евдокия Лукьяновна, жена первого Романова, основала близ будущего военного госпиталя Введенскую церковь, при которой потом были похоронены родители и дочь светлейшего А.Д. Меншикова; церковь эта оставила имя Введенским горам и Введенскому кладбищу. Соборное уложение царя Алексея Михайловича отвело эти территории под городские выгонные земли для пастбищ. Так что ко времени Петра I здесь был большой пустырь. И пустырь как нельзя лучше подходил для исторических экспериментов.

Были еще две предпосылки для появления «острова русской Европы» – соседство Немецкой слободы и близость царских сел Преображенского и Семеновского.

История Лефортова началась в Немецкой слободе, где молодой Петр увидел «Европу в миниатюре», но было бы ошибкой видеть в Лефортове всего лишь экспансию Немецкой слободы на левый берег Яузы.

Немецкая слобода к тому времени превратилась в самостоятельный, обособленный от остальной Москвы европейский город, где селились приглашенные на государеву службу иностранцы, обустраивавшие ее по своим традициям. В феврале 1676 года там поселился уроженец Женевы Франц Лефорт, приехавший на русскую службу по контракту, заключенному в Амстердаме. Ему было всего 20 лет. Вначале служба не ладилась, так что он подумывал вернуться в Европу, но в 1678 году он во время русско-турецкой войны был послан командиром роты в киевский гарнизон и вскоре попал в фавор к могущественному князю Василию Голицыну, будущему первому министру царевны Софьи. С тех пор он стал быстро продвигаться по службе. Уже в 1683 году Лефорт был допущен к целованию рук малолетних царей Петра и Ивана и произведен в чин подполковника. А в 1689 году во время бунта царевны Софьи он одним из первых московских иностранцев принял сторону Петра I. Лефорту не повредило былое покровительство опального Голицына: Петр умел оценивать преданность и верность, тем более проявленные в те страшные августовские дни.

По случаю рождения царевича Алексея Петровича Лефорта пожаловали генеральским чином. А в сентябре 1690 году царь отобедал в его доме в Немецкой слободе. Говорят, именно Лефорт пристрастил молодого Петра к курению и вину и познакомил его с дочерью винодела Анной Монс, слывшей первой красавицей Немецкой слободы. Веселее и обходительнее Лефорта не было никого в окружении Петра, но августейшую дружбу он заслужил своим умом, компетентностью и, главное, преданностью, угадав в молодом Петре великую историческую личность. Он и обратил государственные помыслы царя к Европе, убеждая посетить ее, заимствовать полезный опыт и пригласить в Россию сведущих иностранных специалистов. Петр назначил Лефорта главой Великого посольства: блестящий знаток языков и европейского этикета, Лефорт мог в Европе оставить благоприятное впечатление от далекой, малоизвестной русской державы. У Лефорта было еще одно бесценное качество. Давая советы Петру в самых разных областях, от экономики до военного дела, он не наставлял царя, а сам исполнял все его начинания. Так и появилось Лефортово.

Яузская Москва

Московский выборный полк под командованием Лефорта не имел собственного пристанища и был расквартирован по частным домам, разбросанным по Москве. В 1692 году Лефорт попросил у царя территорию для полковой слободы и плац для военных экзерциций. Петр предоставил обширные пустыри выгонных земель на левом берегу Яузы – напротив дома Лефорта. Так появилась «Лафертова слобода», с которой начался «европейский эксперимент» Москвы. Первым новшеством стал ее регулярный образ. Солдатские дома располагались правильными рядами, образуя улицы, которые пересекали расположенные перпендикулярно к ним ровные переулки. Полковую церковь Лафертовой, или Солдатской, слободы освятили в честь именин царя-преобразователя – это была первая Петропавловская церковь Лефортова.

Ее начальная история неясна до сих пор. Старинные историки утверждали, что храм на этом месте был основан в 1613 году по повелению царя Михаила Федоровича, который присутствовал на освящении. Тогда главный престол был освящен во имя Николая Чудотворца, а придел – во имя Петра и Павла. Лефорт же, согласно этой версии, перестроил уже существовавший храм на свои средства, и главный престол стал Петропавловским по тезоименитству царя. По другим данным, деревянный полковой Петропавловский храм был заложен только в 1698 году на собранные средства и личный вклад Лефорта. Идут споры и о том, когда же появился здесь каменный храм. Традиционная версия гласит, что каменный храм был построен на пожертвование Петра Великого после смерти Лефорта и был освящен в 1711 году. Еще до революции появилось предположение, что тогда был освящен деревянный храм, переживший даже великий пожар 1737 года, а каменный появился позднее, в 1771 году, когда Екатерина Великая занялась переустройством Лефортова, и будто бы он воспроизвел облик первоначального деревянного храма. Однако известно, что лефортовский каменный храм стал архитектурным близнецом стрелецкого храма Спаса на Песках на Арбате, построенного в начале XVIII века. Вероятно, это был либо типовой проект того времени, либо лефортовский храм – архитектурное подражание. Специалисты видят в его архитектуре стилистические черты, характерные для рубежа XVII–XVIII веков, а значит, скорее всего, он действительно был построен на месте деревянного к 1711 году.

К тому времени Петр похоронил Лефорта. В 1697 году он приказал выстроить для своего любимца каменный дворец в Немецкой слободе (ныне улица Коровий брод). Палатный мастер Дмитрий Аксамитов построил нечто невиданное в Москве. Одна только высота потолков в парадном зале достигала 10 метров, что объясняют высоким ростом Петра, часто гостившего у Лефорта, а громадная столовая зала с зеркалами предназначалась для московских ассамблей. В феврале 1699 года в Лефортовском дворце трое суток без перерыва праздновали новоселье. А вскоре Лефорт захворал, может быть, не выдержав такого веселья, но официальной причиной его смерти, унесшей его 12 марта, была тифозная горячка. Безутешный Петр устроил ему роскошные похороны как человеку, которого считал единственным верным. По всей вероятности, Лефорт был похоронен в реформатской церкви Немецкой слободы, стоявшей на углу нынешней Бауманской улицы и Денисовского переулка. На надгробии была высечена длинная эпитафия с перечислением достоинств и заслуг покойного, кончавшаяся так: «Ты же, прохожий, берегись наступить на камень сей, он смочен слезами великого монарха… Отступи». Могила Лефорта не сохранилась. Предполагают, что в XIX веке прах Лефорта перезахоронили либо на Введенском кладбище, либо на Лазаревском, а легенда гласит, что его перенесли в Петропавловский собор, поближе к могиле Петра Великого.

После смерти Лефорта Петр обратил его дворец в личную резиденцию, где, по преданию, собственноручно резал бороды и полы одежды у бояр и проводил первые ассамблеи с участием женщин. В 1707 году царь отдал дворец Меншикову, и тот пригласил архитектора Д. Фонтана перестроить дворец по своему вкусу – он считается первым дворцом европейского типа в Москве. А Петр обратил свои помыслы всецело на Лефортово. Освященный в 1711 году первый Петропавловский храм Лефортова имел символическое значение. По мнению исследователя И. Работкевича, Петр I создавал в противовес старой Москве, омываемой Москвой-рекой и Неглинкой, новую Яузскую Москву, образовавшуюся в результате тесного соседства царских сел и Немецкой слободы. Яузская Москва стала культурным феноменом, в котором отчетливо проявились первые «западноевропейские черты: регулярность застройки, архитектура зданий и их внутреннее убранство, образ жизни, времяпрепровождение и прочее». Храм, освященный по именинам царя, стал символом этого нового московского мира. Работкевич указывает, что в то же время были построены еще две тезоименитные Петропавловские церкви: близ устья Яузы как начала пути в петровскую резиденцию (Петропавловский переулок близ Солянки) и на Новой Басманной, ведущей в Немецкую слободу. Так были отмечены границы цивилизационного «яузского треугольника».

Развивая эту мысль, можно отметить, что Лефортово (как часть Яузской Москвы) стало образом русской Европы, предвосхищая Петербург, а потом вторя ему. Связанное мостами через Яузу с европейской Немецкой слободой, Лефортово само стало цивилизационным «мостом» между Москвой и Петербургом. Петропавловский храм был символом-центром этого острова русской Европы, где опробовалось внедрение европейских традиций на русскую почву.

Есть версия, что храм очень недолго быв приходским для главного лефортовского детища Петра – военного госпиталя, ныне носящего имя Бурденко. Уже в петровское время в нем выразились, пусть и очень скромно, те же европейские тенденции. Архитектором первоначального деревянного госпиталя стал его главный врач, лейб-медик Петра, голландский доктор Н. Бидлоо. В 1706–1707 годах он построил госпиталь по образцам европейских, с линейным расположением корпусов и симметричной планировкой. В нем была основана домовая церковь в честь Воскресения Словущего, и возможно, до ее освящения больных окормляло духовенство Петропавловского храма. По мысли Петра, госпиталь был призван совмещать лечение больных и обучение врачебному делу: при нем открылась хирургическая школа и даже анатомический театр, так как доктор Бидлоо учился в Лейденской медицинской академии, где существовал первый в Европе анатомический театр. В западных традициях доктор Бидлоо устроил и собственную усадьбу с регулярным садом на французский манер, с павильонами, беседками, фонтанами, скульптурами.

Итак, Лефортово из солдатской слободы на пустырях стремительно развивалось в миниатюрную русскую Европу. Если Немецкая слобода была островком Европы в Москве, то Лефортово – раньше Петербурга – стало синтезом двух цивилизационных начал: русского и европейского. Оттого русское Лефортово оказалось прогрессивнее Немецкой слободы. Если она так и осталась иноземной слободой, устроенной на европейский лад, то Лефортово быстро превратилось в главную императорскую резиденцию Москвы с первым в России дворцово-парковым ансамблем, ставшим прообразом дворцовых пригородов Петербурга.

Дворцовую застройку Лефортова начал первый кавалер ордена Андрея Первозванного боярин Федор Головин – далекий потомок Ховриных, которые строили московский Симонов монастырь. Федор Головин, успешно выполнявший самые ответственные поручения и должности, снискал особую милость Петра тем, что первым из русских бояр собственноручно сбрил себе бороду. Выдающийся государственный деятель, занимавший ключевые посты, он стремился всегда быть рядом с государем. В 1701 году еще до основания Петербурга Головин купил двор в Лефортове и по образу Версаля – впервые в России – построил усадьбу с регулярным парком: именно он стал прообразом садов Петергофа. Ныне это Лефортовский парк, а тогда он назывался Головинским. По преданию, Петр посадил в нем первые деревья. Усадьба тоже имела регулярное строение, с правильными рядами застройки и аллеями, с прудами для катания на лодках. Петр останавливался в ней на время приездов в Москву, а в 1723 году, после смерти Головина, купил усадьбу у наследников и превратил в императорскую резиденцию – с тех пор она именовалась Головинским дворцом. Петр вытребовал в Лефортово скульптора Б.К. Расстрели подобающе украсить парк. Мечтой Петра был водный путь из Петербурга в Москву, и он намеревался соорудить здесь, в Лефортово, конечный причал, а следовательно, и его оформление должно было соответствовать петербургскому стилю. Замысел остался неосуществленным из-за смерти Петра Великого.

Версаль на Яузе

Хотя столицей и после смерти Петра оставался Петербург, но Лефортово продолжало быть императорской резиденцией, оттого внимание к нему государей не ослабевало. Только теперь в нем копировали Петербург, подражая северной столице, и так продолжалось до конца дворцовой истории Лефортова на всем протяжении XVIII века. При Петре II двор вернулся в Москву, и еще всесильный Меншиков поселил юного императора у себя в Лефортовском дворце. В его зале Петр II обручился с княжной Екатериной Долгорукой. Там же после скоропостижной смерти самодержца на срочном заседании Верховного тайного совета было принято историческое решение пригласить на престол племянницу Петра Великого вдовствующую герцогиню Курляндскую Анну Иоанновну. С тех пор государи больше не жили в Лефортовском дворце и окончательно перебрались на левый берег Яузы. Коронационные торжества Анны Иоанновны прошли в Головинском дворце, но она не сочла его достойным императорского величества и приказала архитектору Растрелли строить новую резиденцию. Тогда он и создал классический дворцово-парковый ансамбль в европейских традициях – Московский парадиз.

В 1731 году архитектор возвел рядом с Головинским дворцом «преславные палаты» – Летний Анненгоф, окруженный роскошными водными каналами и не уступавший «увеселительным дворцам» Европы. Головинский парк переименовали в Аннегоф – императрица приказала обустроить его наподобие Петергофского. Верхний сад назывался Анненгофской рощей. По преданию, Анна Иоанновна как-то пожелала иметь здесь тенистую рощицу для прогулок, а утром следующего дня увидела прекрасную рощу, шумевшую под ее окнами. Оказалось, придворные высадили ее за одну ночь, чтобы порадовать государыню. В регулярном парке были беседки, гроты и «сфинксы золоченые», здесь цвели розы, лилии и тюльпаны, которые покупали у жителей Немецкой слободы, а в оранжереях росли лавры, лимоны, гранаты и ананасы. Это было не просто роскошью. В древней Московии сад считался образом рая. Государевы сады должны были поражать воображение красотой, изобилием и благоуханием. Отчасти эта традиция сохранилась и в «петербургский период» русской истории. В Аннегофе выращивали более сорока видов редких и дорогих растений, что символизировало статус императорской резиденции. С этого времени Лефортово называли Версалем на Яузе.

Середина XVIII века была расцветом Лефортова – единственной в Москве жилой царской усадьбы, подобной дворцовым пригородам Петербурга. Это была любимая московская резиденция Елизаветы Петровны. По легенде, однажды она уронила в местный ручей свой охотничий рожок, и будто бы с тех пор ручей стал именоваться Золотым рожком, хотя на самом деле его имя древнее и произошло от названия византийской бухты Золотой рог. Императрица Елизавета, ненавидевшая Анну Иоанновну, переименовала Анненгоф в Головинский дворец и сад, как было во времена Петра I, и дозволила гулять в нем всем, кроме людей «подлого звания». Именно в Головинском дворце 9 февраля 1744 года ей была представлена юная принцесса Фике, будущая императрица Екатерина II, которая и увидела здесь своего жениха, наследника Петра Федоровича, – тогда он ей очень понравился своей обходительностью. В Головинском дворце устраивались странные балы, где мужчины танцевали в женских костюмах, а дамы – в мужских. Говорят, причуда объяснялась просто: Елизавета Петровна хотела чаще блистать в офицерском мундире, который был ей к лицу. В 1753 году в Головинском дворце случился пожар. Архитектор Дмитрий Ухтомский восстановил его, но «Головинская эпоха» в Лефортово близилась к концу.

В декабре 1770 года в лефортовском военном госпитале появилась чума, завезенная, как считается, русскими солдатами после войны с Турцией. Эпидемия распространилась по городу, и в сентябре 1771 году в Москве состоялся печально знаменитый Чумной бунт. Граф Григорий Орлов, посланный императрицей усмирять восстание, остановился в Головинском дворце, а через несколько дней дворец сгорел – то ли в результате поджога, то ли по неосторожности прислуги.


После эпидемии Екатерина II запретила хоронить умерших в Москве и приказала отвести для этого кладбища за городской чертой. Тогда в Лефортово появилось Немецкое, или Введенское, кладбище, расположившееся на Введенских горах, где хоронили иноземцев, католиков и протестантов, хотя нередко и православных. В 1934 году там упокоился митрополит Трифон (Туркестанов). В том же 1771 году была освящена каменная Петропавловская церковь, которая сохранилась до сегодняшних дней, – вероятно, она была отстроена после пожара 1737 года. Приход у нее всегда был невелик и небогат. Изначально он состоял из обитателей Солдатской слободы, а к концу XVIII века военных постепенно сменяли разночинцы, хотя, по преданию, рядом с храмом, в доме на углу Госпитальной площади и Солдатской улицы, жил екатерининский фаворит граф Алексей Орлов – может быть, он тоже был его прихожанином. Местное население оставалось малочисленным из-за дворцового характера Лефортова, а дворцы имели собственные домовые храмы. После того как Головинский дворец сгорел, Екатерина II подумывала устроить себе резиденцию в старом Лефортовском дворце на правом берегу Яузы, но все же предпочла левобережье. И приказала архитектору Антонио Ринальди, автору Мраморного дворца в Петербурге, возвести в Лефортово Екатерининский дворец. Он стал архитектурным символом екатерининской эпохи в Москве, единственным сохранившимся и последним дворцовым памятником в Лефортово, одним из самых больших зданий в первопрестольной и самым крупным долгостроем старой Москвы. Дворец возводился 25 лет и был готов в 1796 году, так что пожить в нем Екатерине Великой не пришлось. В тот же год она умерла, а Павел I, ненавидевший все связанное с матерью, покончил с дворцовой резиденцией в Лефортове и превратил его в парадный военный городок – лефортовская история, начавшаяся с военного поселения, завершила свой круг. Больше в Лефортове императоры не жили, и домовую церковь, отстроенную в новом Екатерининском дворце, так и не успели освятить, но скоро в ней все же появился храм во имя апостолов Петра и Павла.

Императорскую резиденцию Павел I перенес на правый берег Яузы: там появился новый Слободской дворец, который ныне занимает МВТУ им. Н. Баумана, а Екатерининский дворец отдал под казармы знаменитого полка И.П. Архарова. Свою эпоху в Лефортово Павел увековечил новым военным госпиталем. Посетив госпиталь во время коронационных торжеств, император ужаснулся старой деревянной развалине и приказал выстроить превосходный каменный госпиталь. Архитектор И.В. Еготов возвел величественное парадное здание в стиле классицизма, поскольку госпиталь возводился поблизости от дворца, а вместо старого госпитального храма в честь Воскресения Словущего была освящена домовая церковь Петра и Павла по именинам нового государя. Так в Лефортово появилась вторая Петропавловская церковь. В этом посвящении храма видят не только особенное почитание Павлом памяти Петра I, но и желание уподобить свое правление его эпохе.

В Отечественную войну Лефортово почти не пострадало: от сильного огня защитила Яуза, но выгорела часть Солдатской слободы. В апреле 1813 года старинный Петропавловский храм был вновь освящен, а в первой половине XIX века красиво расписан. Каждый государь отмечал свое правление каким-то деянием в Лефортово. Первый министр просвещения граф П.В. Завадовский слезно просил Александра I предоставить бывший Екатерининский дворец Московскому университету, которому уже было тесно на Моховой. Однако влиятельный Аракчеев убедил императора разместить во дворце элитное военное заведение, продолжая павловскую военную традицию Лефортова. Император Александр I чтил память убиенного отца. Наверно, потому он послушал Аракчеева. И в 1824 году в Екатерининском дворце разместился Московский кадетский корпус, потом названный 1-м Московским кадетским корпусом (в числе его питомцев был художник П.А. Федотов). Для него устроили домовую Петропавловскую церковь в том самом храме, который предназначался для дворца, освященную уже в память покойного государя Павла Петровича. В 1849 году здесь же расположился и 2-й Московский кадетский корпус. Для него в северной части дворца освятили церковь архистратига Михаила. Считается, что именно в ней произошел известный эпизод из жизни святого Иоанна Кронштадтского. Однажды он служил здесь литургию. Во время службы к нему подошел офицер с каким-то поручением, и святой вдруг поцеловал у него руку, молвив, что тот станет священником. Военный только рассмеялся, а потом действительно принял постриг – это был старец Варсонофий из Оптиной пустыни, присутствовавший при кончине Льва Толстого в Астапово.

А в служебном корпусе Екатерининского дворца, построенном из красного кирпича, в том же 1824 году расположился Московский гарнизонный полк, и с тех пор в Лефортово появились Красные казармы, оставившие имя его главной улице – Красноказарменной. Во второй половине XIX века в Красных казармах размещалось Алексеевское военное училище. Лефортово стало элитным военным районом Москвы. Последнее «дворцовое» торжество в нем состоялось в 1856 году в честь коронации Александра II, завершившееся на плацу перед Екатерининским дворцом невиданным салютом: использовав электрическое дистанционное управление стрельбой из пушек, барабанный бой заменили синхронными пушечными выстрелами.

В XIX веке развитие Лефортова определяли три основные тенденции: оно стало одновременно аристократическим военным городком, промышленным районом и единоверческим центом Москвы из-за близости с Рогожской слободой. Ко второй четверти XIX столетия приход Петропавловского храма оставался небольшим, поскольку заселение Лефортова еще не было плотным, а военные заведения и госпиталь имели свои домовые храмы. Облик Лефортова изменил пожар 1834 года, когда выгорело более 70% его застройки, состоявшей сплошь из деревянных домов. Тогда началось упорядоченное строительство каменных под руководством участкового архитектора. Первым таким спроектированным зданием стал дом причта Петропавловского храма. В планах было благоустройство территории около храма, которую собирались замостить, разбить тротуары, но и в пореформенную эпоху Лефортово было на втором месте в Москве по количеству немощеных улиц.

Следующим мощным толчком для развития Лефортова стала отмена крепостного права. В Москву хлынули тысячи рабочих из провинций, и многие из них оседали в городе. В окраинном Лефортове были дешевые пустовавшие земли, их-то и заселяли «пришлые люди», так что количество прихожан Петропавловского храма увеличилось. Лефортово не только стало одной из самых быстрорастущих окраин, но и превратилось в ведущий промышленный центр Москвы, поскольку в то время фабричные предприятия старались вывести из центра города, и просторное Лефортово, населенное рабочими, как нельзя лучше для этого подходило. Здесь обосновались такие гиганты, как Дангауэр и Юлий Гужон, обраставшие своим рабочими слободками. А в начале XX века в Лефортово была основана чаеразвесочная фабрика фирмы «Караван», которая в советское время носила имя Ленина и выпускала индийский чай «со слоном». Однако ни промышленность, ни иногородние рабочие не изменили духа Лефортова. Фабрики и слободки соседствовали с императорским дворцом и военными заведениями. На дешевой земле близ роскошного парка расцветали благотворительные заведения – вдовьи дома, квартиры для неимущих, Александровская община сестер милосердия «Утоли моя печали», созданная княгиней Натальей Шаховской (ныне городская больница № 29). Самой грандиозной должна была стать Романовская больница, которую Московская городская дума постановила построить в честь 300-летия дома Романовых на месте Анненгофской рощи, уничтоженной за одну ночь ураганом 16 июня 1904 года. Больницы москвичи так и не увидели: Первая мировая война и революция сорвали замысел.

Во время ноябрьских боев 1917 года офицерское Лефортово стало одним из очагов сопротивления революции. В целом же советская эпоха продолжила его военную и промышленную историю. В Екатерининском дворце расположилась Академия бронетанковых войск, а вместо кадетских корпусов появились советские военные учебные заведения – отсюда произошли имена Краснокурсантских переулков. Однако историческая часть несла потери. Революция покончила с домовыми храмами. Только самый первый храм Лефортова – Петропавловский – не закрывался на протяжении всего советского времени. Само имя Лефорта предали забвению: район стал называться Калининским. Солдатская слобода была снесена под жилое строительство. Лишь с середины XX века на историческое Лефортово обратили должное внимание, и ученые начали проводить архивные и натурные исследования дворцово-паркового ансамбля. К восстановлению же его приступили только в наши дни. Историческая реконструкция Лефортова обещает стать второй по грандиозности, сложности и значимости после Царицына. Будет воссоздана водная система дворцового парка на период XVIII века, здесь появятся уникальные каскады прудов и фонтанов, задуманные архитектором Растрелли, гроты, беседки, мосты, скульптуры. В Екатерининском дворце обещают создать музей. Все это поможет вернуть неизвестный нам облик Лефортова.

В 1990-х годах вновь освящена домовая Петропавловская церковь Военного госпиталя им. Н. Бурденко. Чудом сохранились все три Петропавловских храма «Яузской Москвы» – близ Солянки, на Новой Басманной и в Лефортово. Посетить лефортовский храм стоит ради того, чтобы затеплить свечу и помолиться чтимой иконе Богоматери «Нерушимая Стена».

Елена Лебедева

10 / 07 / 2009