Что такое интеллигентный человек? Свой вариант ответа на этот вопрос наверняка есть у каждого. По-разному, сообразуясь со своим мировоззрением и жизненным опытом, отвечали на него мыслители, ученые, литераторы - то есть сами интеллигенты.

"Советский энциклопедический словарь" дает такое определение: "интеллигентный (от лат. intelligens - понимающий, мыслящий, разумный), общественный слой людей, профессионально занимающийся умственным, преимущественно сложным, творческим трудом, развитием и распространением культуры. Термин "И." введен писателем Боборыкиным (в 60-х гг. 19 в.) и из рус. перешел в другие языки". Далее статья повествует о том, как видоизменяется этот "слой" сообразно отечественно-политическим переменам, найдя наконец свое высшее предназначение в единении с пролетариатом. Не стоило бы цитировать словарь советских, доперестроечных даже времен (издание 1980 года), если бы данное понятие об интеллигенции не вошло так глубоко в наше отечественное сознание.

В России считают, что интеллигентность - нечто русское, уникальное, противоположное зарубежной бездуховности и являющееся, по существу, одним из синонимов самого понятия "духовность". В обиходном представлении интеллигентный человек - тот, кто культурен и образован. Так ли это? Понимаем ли мы досконально, что значат культура и образованность? И чем в таком случае отличается русский интеллигент, например, от английского джентльмена?..

Словом, каждый, кто попытается однозначно ответить на вопрос, являющийся темой данной работы, столкнется с определенными трудностями. Ответ же в любом случае будет связан с мировоззрением человека, с тем, какие духовные авторитеты прошлого и настоящего для него является подлинными. Таким образом определенная субъективность неизбежна.

Нам представляется, что полноценное рассмотрение темы означает прежде всего изучение исторического и современного аспектов самих понятий "интеллигент" и "интеллигентность", на основании которого мы будем вправе сделать собственные выводы.

Интеллигенция до Октября 1917 года

Каждый период русской истории привносил в понятие "интеллигент" новые нюансы. В прошлом веке и начале нынешнего оно имело совершенно определенную социально-политическую окраску. Естественно, задним числом так могли называть - и называют сейчас - русских просветителей-вольнодумцев XVIII века, великих поэтов начала XIX... Но все же это был прежде всего тип второй половины минувшего столетия - разночинец, выбившийся в люди благодаря своей тяге к знаниям, простой человек, получивший образование, который по самому своему происхождению обязан был бороться с сословным и социальным неравенством. Такого рода интеллигентами были и Чернышевский, и Добролюбов, и Писарев - "властители дум" 1860-х годов.

С другой стороны, в те же времена появился тип интеллигента, который можно назвать чеховским. Это интеллектуал, стремившийся не столько к политическому, сколько к нравственному переустройству мира. Эталонным представителем этого типа был сам Чехов, который не только создавал произведения, проповедующие идеи добра и справедливости, но и открывал бесплатные больницы и библиотеки, а умер от чахотки, которой заразился от одного из своих неимущих пациентов. Приходит на ум один из персонажей флоберовой "Госпожи Бовари" - доктор Ларивьер, который "презирал чины, кресты, академии, славился щедростью и радушием, для бедных был родным отцом, в добродетель не верил, а сам на каждом шагу делал добрые дела, и, конечно, был бы признан святым, если бы не его дьявольская проницательность, из-за которой все его боялись пуще огня". (Такие литературные образы, кстати, доказывают "интернациональность" такого типа людей и несколько подмывают постулат о приоритете России в этом вопросе. Однако необходимо отметить, что неповторимость русской культурно-общественной жизни наложила свой отпечаток на местную разновидность этих благородных личностей.)

Другие интеллигенты, духовные наследники Чернышевского, благотворительностью не ограничивались, а призывали к смене общественного строя. Один из проницательнейших русских писателей - Иван Бунин - отмечал впоследствии фальшь этой "заботы" о народе, от которого радикальные интеллектуалы отрывались все больше и которого по-настоящему не знали, "не замечали, как не замечали извозчиков, на которых ездили в какое-нибудь Вольное экономическое общество". Он делает печальный вывод: "Не будь народных бедствий, тысячи интеллигентов были бы прямо несчастнейшие люди. Как же тогда заседать, протестовать, о чем кричать и писать? А без этого и жизнь не в жизнь была".

Один из этих тысяч - соратник "пролетарского писателя" Максима Горького Леонид Андреев - еще до революции, в приватной беседе, дал свое определение интеллигента: "Это, во-первых, не подпевала сильным мира сего. Во-вторых, человек с обостренным, прямо-таки изнуряющим чувством совести. И в-третьих, сколько бы ни выпил, все равно остается культурным человеком".

С таким определением, хоть и далеким от канонического, можно согласиться... Но вышло так, что неприязнь к "сильным мира сего", "изнуряющее чувство совести", желание изменить народную жизнь к лучшему привели наиболее радикальную часть русской интеллигенции к мысли о том, что для построения некоего справедливого общества возможно и даже необходимо насилие (а если говорить прямо - массовые убийства). Эта группа - до большевиков включительно - отринула таким образом все гуманистические идеи чеховских интеллигентов.

Этот роковой разрыв между теорией и практикой, благородными помыслами и кровавыми способами их осуществления, похоже, до поры до времени нисколько не смущал влиятельнейшую часть русского образованного общества. Террор, разразившийся в конце XIX - начале XX века против представителей царской власти бурно одобрялся в этой среде, зато любой ответный выпад правительства вызывал не менее бурное негодование. Что ж, посеявший ветер пожнет бурю: радикальнейшее крыло радикальной интеллигенции - большевистская верхушка, - придя к власти, начнет беспримерное избиение всех инакомыслящих собратьев по "слою". Дело дойдет до известного теперь выражения Ленина: "Интеллигенция - это не мозг нации, а говно". 

Так трагически, но, увы, закономерно закончился дооктябрьский период русской интеллигенции. Настала принципиально новая эпоха, перевернувшая былые представления о культуре, чести, интеллигентности.

"Тоска" по истинному интеллигенту в советской литературе

Тема "Интеллигенция и революция" была излюблена советскими писателями. Многие из них обогатили литературу образами старомодных русских интеллигентов, не приемлющих большевистской жестокости и потому обреченных. Примеров несть числа - у Константина Федина, Алексея Толстого, Михаила Булгакова... Очень показательно преломление этой темы в творчестве одного из лучших представителей ранней плеяды советских литераторов - Михаила Зощенко.

В конце 20-х годов этот писатель (по мнению советской критики - исключительно юморист и сатирик) пишет "Сентиментальные повести" - серьезные и откровенно грустные вещи о беспомощных прекраснодушных интеллигентах, подлинных "лишних людях" сталинской империи. Милые шукшинские "чудики" являются прямыми потомками этих персонажей. Герой же рассказа "Серенада" (1929) - явная предтеча Шурика из "Операции "Ы", снятой почти через сорок лет, когда, после десятилетий вымаривания, интеллигенция, все эти физики и лирики, была ненадолго вновь поднята на щит.

Напомним его незамысловатый сюжет. Девушка предпочитает здоровенному водолазу хилого студента; водолаз, разумеется, избивает его, - но этот упрямый очкарик стал регулярно, где бы они ни встречались, "ударять товарища водолаза по морде". Ответные удары быстро укладывают студента "на шинельку", но по выздоровлении он продолжает свою упорную месть. Водолаз, доведенный до полного расстройства нервов, просит прощения... Рассказ, как видим, весьма символичен.

Главный объект насмешек Зощенко и непреходящий повод для его скрытой горечи - не "бюрократ" или "обыватель", а та сложившаяся в Советской России духовная, а точнее, бездуховная атмосфера, которая порождает и поощряет и того и другого. Избегая прямых политических обличений, Зощенко выносит завуалированный приговор не "наследию проклятого прошлого", но вполне современному мертвящему режиму. Положительный же его герой - не кто иной, как "недобитый интеллигент", человек, хранящий в душе остатки возвышенного. К сожалению, в мире торжествующего хама он явно обречен.

Лишь позже, в рассказе этого писателя "Хорошая игра" (май 1945 года), появляется особый нюанс, которого не было в его произведении 20-30-х годов: надежда автора на новое поколение. Случай беспримерный: в то время, когда каждый советский писатель был просто обязан сочинять пафосную военную патриотику, Зощенко пишет скромный рассказ о добрых и вежливых детях. В заключение рассказа авторы предлагает взрослым поучиться у них, "и тогда не только на фронте будут одержаны великие победы". Может, из этих-то детей и вырастет новый призыв русской интеллигенции?..

Эта надежда, пожалуй, осуществилась в лице представителей литературно-художественной богемы шестидесятых годов, диссидентов семидесятых и наивно-бескорыстных общественных деятелей перестроечных восьмидесятых. Появление таких типажей - закономерное следствие духовного развития, которому способствовали и лучшие образцы отечественной литературы советской поры.

Советская интеллигенция

После того как в советской культуре понятие "интеллигент" оказалось все же реабилитировано, сам Ленин был признан неким эталоном этого типа личности, носителем величайшей культуры и образованности. Один из выдающихся русских писателей последнего времени Владимир Солоухин на этот счет высказался так: "Нельзя было бы, любя интеллигенцию или хотя бы не ненавидя ее, убить Гумилева, выплеснуть за пределы страны десятки и сотни тысяч образованных, культурных людей, цвет нации, общества: писателей, художников, артистов, философов, ученых, балерин, шахматистов... А офицеры? Ведь их [...] по всем городам России расстреливали десятками тысяч, а ведь офицеры - это тоже интеллигент, если он и не совмещает в себе, подобно Гумилеву, офицерского звания и политического дарования. [...] Интеллигенция уничтожалась с "заделом" вперед на многие годы".

Разумеется, человек, истребляющих интеллигенцию, сам интеллигентом являться не может. Впрочем, не был ли Владимир Ильич все-таки зачинателем некоей новой ее разновидности - советской, с абсолютно другими представлениями о морали?

Принято считать, что интеллигент в первом поколении как бы неполноценен. Луначарский, который, впрочем, имел прямое отношение к большевистским зверствам ("эта гадина", отозвался о нем Бунин), говорил, что для осознания себя истинным интеллигентом нужно три университета, первый из которых закончил твой дед, второй - отец, а третий - ты сам. Однако ясно, что наличие диплома (а также дипломов дедушкиного и отцовского) о высшем образовании само по себе еще не гарантирует внутренней культуры и серьезного интеллекта. А в ситуации, когда большинство образованных людей старой России было уничтожено или вынуждено эмигрировать, откуда взяться настоящим интеллигентам даже и в понимании Луначарского?..

Однако советская интеллигенция все же появилась: это название априори было присвоено всем, кто занимался т.н. умственным (то есть не физическим) трудом. Любопытно отметить поверхностный лоск и ханжество советской власти, ее вечное радение о "духовности", под прикрытием которого творилось любое беззаконие. (По сей день против, скажем, бездуховной, агрессивной и так далее массовой культуры особенно яро протестуют именно коммунисты, т.е. идеологические наследники тех людей, каждое злодеяние которых с лихвой перевесит все американские "ужастики" вместе взятые - не говоря уж о том, что фильмы представляют собой фантазию, в отличие от проделок ЧК-НКВД-МГБ-КГБ.) В русле этого радения государство заботилось о людях "интеллигентных" профессий, "обласкивая" верных режиму ученых (особенно работавших на "оборонку"), писателей, артистов... Они пользовались разнообразными льготами и привилегиями, имели высокий социальный статус, а их доходы серьезно превышали среднестатистические советские зарплаты. Это относилось, правда, только к научно-технической и культурной элите - мизерная зарплата рядовых инженеров и смехотворные официальные ставки за артистический труд были притчей во языцех.

Обеспечивая высокий по советским стандартам уровень жизни избранных интеллектуалов, власть, однако, никогда не отказывалась от известного марксистско-ленинского постулата, гласящего, что интеллигенция - лишь некая "прослойка" между классами. На протяжении десятилетий отечественная публицистика, литература и кинематограф воспевали преимущественно "простых тружеников". Интеллигент если и появлялся на экране или на страницах книг, то в образе "милого чудака", который и укоренился в массовом сознании: очки, рассеянность, физическая немощь, житейская неприспособленность - словом, нечто комическое, карикатурное.

С другой стороны, жизненные реалии все больше убеждали граждан СССР, что быть "работником умственного труда" в целом "легче" и лучше, чем пролетарием, как бы пропаганда ни старалась доказать обратное. Соответственно рос престиж высшего образования. Наша страна вышла на первое место в мире по числу дипломированных специалистов. Язык не повернется сказать - "по числу интеллигентов". Тем не менее мы вряд ли ошибемся, если скажем, что отныне на репутацию интеллигентного человека в глазах общества мог рассчитывать только тот, кто имел документ об окончании высшего учебного заведения. Отсутствие институтского или университетского диплома стало некоей "черной меткой", означающей априори низкий социальный статус индивида. (Это соответствовало и общей государственной политике: скажем, публично музицировать на законном основании мог только член Союза композиторов, издавать книги - только член Союза писателей; иначе говоря, на право заниматься каким бы то ни было "умственным трудом" требовалось документально оформленное "официальное разрешение".)

Между всеми категориями советской интеллигенции общим было одно: чем больше времени проходило, чем дальше отодвигались в прошлое времена становления Советской власти, тем слабее становилась власть коммунистической догмы, тем сильнее лучшие представители "прослойки" тяготели к образу мысли дореволюционных интеллигентов. Иными словами, советская интеллигенция постепенно переставала быть советской: от взращенного хрущевской "оттепелью" поколения "шестидесятников", которое еще видело альтернативу сталинщине в некоем "подлинном ленинизме" (мерзости которого были строго засекречены), - к интеллектуалам 70-х с их "кухонным" вольнодумством, из среды которых вышли т.н. диссиденты, которые вели деятельность уже откровенно антисоветскую. Появился самиздат, отражающий эту подспудную, теневую духовную жизнь, работу независимой от официальной идеологии мысли.

При этом интеллигенция снова - как во второй половине XIX века - разделилась на западников и славянофилов, в современной терминологии - либералов-рыночников и национал-патриотов. Эти группировки, существующие и противоборствующие по сей день, объединяло неприятие (частичное или полное) существующего положения дел в стране. В итоге к исходу брежневской поры (т.н. застоя) сложилась ситуация, когда практически ни один человек, причисляемый к духовной элите нации, не мыслил в соответствии с официальными партийными установками. Таким образом (опять же как в дореволюционную эпоху!) в понятие "интеллигентный человек" составной частью вошла оппозиционность по отношению к государственной власти.

В этом был залог крушения социалистической системы в СССР. Но та эпоха, которая началась после августа 1991 года, многим интеллигентам, так рьяно ее приближавшим, также оказалась не по вкусу...

Судьба современной российской интеллигенции

В постсоветское время вопрос: "что такое интеллигентный человек?" - опять вызывает споры. Утвердилась мысль о том, что интеллигентам "старой закваски" выжить в условиях "дикого российского капитализма" практически невозможно.

С одной стороны, мы видим реализацию либеральных идей, вызревших в "кухонных" разговорах советских интеллектуалов. С другой - рыночные преобразования привели к "пришествию Хама", т.е. пресловутого нового русского - человека из уголовной среды с огромными доходами, который жаждет привести всю окружающую жизнь в соответствие со своими, с позволения сказать, духовными запросами. Кроме того, интеллигенция перестала пользоваться финансовым благоволением государства. Профессии, не связанные с частным предпринимательством, такие, как врач, учитель, ученый, музейный и библиотечный работник, стали отныне почти монашеским служением, не означающим никаких материальных благ.

Создается впечатление, что эта разновидность интеллигентов, которых так много в русской провинции - самоотверженные бессребреники, посвящающие жизнь воспитанию детей, науке или культуре, - не нужна новой России (как "чеховские интеллигенты" были не нужны России советской) и обречена: в лучшем случае - на эмиграцию в более благополучные страны ("утечка мозгов"), а в худшем - на физическое вымирание. Ей на смену по идее должен прийти другой тип, способный успешно действовать в новых реалиях, - сочетающий глубокие знания и личную культуру с деловыми, коммерческими способностями, с т.н. хваткой. В конце концов любое из бесчисленных популярных руководств на тему "Как преуспеть в жизни" говорит о том, что интеллигентность по большому счету коммерчески выгодна: с интеллигентным человеком приятнее вести дела, а значит, и добьется он в бизнесе большего, чем некультурный субъект.

Но справедливо ли это для нынешней России - с нашим специфическим "менталитетом”? Чаще всего, к сожалению, в нашей стране мы наблюдаем что-то одно: либо жизненный и финансовый успех, либо внутренняя культура. За внешним сценически-телевизионным лоском наших новых "властителей дум" часто кроется внутренняя гнильца. На примере иных наших политиков можно лишний раз убедиться, что ни образование, ни должность сами по себе не создают интеллигента (как тут не вспомнить пресловутого "сына юриста", имеющего два высших образования и докторскую степень). Связано это, видимо, с тем, что нам еще далеко до "цивилизованного" капитализма (который модно называть "постиндустриальным обществом") развитых стран Запада. Преуспеть в нашем “диком капитализме” проще всего людям, способным шагать по трупам, причем не так уж редко в буквальном смысле. Любое крупное коммерческое мероприятие, в том числе и в сфере культуры, предполагает связь с преступным миром.

Можно ли назвать интеллигентом самого лощеного человека, который уголовными способами расправляется, например, со своим конкурентом по бизнесу? В старорусском смысле - естественно, нет. Но "эталонные" представители интеллигенции, на которых следовало бы равняться, к сожалению, постепенно уходят. Со смертью каждой такой личности беднеет жизнь, исчезают зримые образцы духовного совершенства, и мы, кажется, скоро будем называть интеллигентом любого удачливого менеджера, если он чисто выбрит и в дорогом костюме...

Что такое: интеллигентный человек?

Нам кажется уместным процитировать по этому поводу одного из несомненных русских интеллигентов - Александра Солженицына. Откроем лучшую из его работ - "Архипелаг ГУЛАГ":

"В Советском Союзе это слово [интеллигенция. - Авт.] приобрело совершенно извращенный смысл. К интеллигенции стали относить всех, кто не работает (и боится работать) руками. Сюда попали все партийные, государственные, военные и профсоюзные бюрократы. Все бухгалтеры и счетоводы - механические рабы Дебета. Все канцелярские служащие. С тем большей легкостью причисляют сюда всех учителей (и тех, кто не более, как говорящий учебник, и не имеет ни самостоятельных знаний, ни самостоятельного взгляда на воспитание). Всех врачей (и тех, кто способен только петлять пером по истории болезни). И уж безо всякого колебания относят сюда всех, кто только ходит около редакций, издательств, кинофабрик, филармоний, не говоря уж о тех, кто публикуется, снимает фильмы или водит смычком.

А между тем ни по одному из этих признаков человек не может быть зачислен в интеллигенцию. Если мы не хотим потерять это понятие, мы не должны его разменивать. Интеллигент не определяется профессиональной принадлежностью и родом занятий. Хорошее воспитание и хорошая семья тоже еще не обязательно выращивают интеллигента. Интеллигент - это тот, чьи интересы и воля к духовной стороне жизни настойчивы и постоянны, не понуждаемы внешними обстоятельствами и даже вопреки им. Интеллигент - это тот, чья мысль не подражательна".

Нам, пожалуй, нечего добавить к этому высказыванию, в котором заключена и критика общепринятого, обывательского представления об интеллигенции, бытующего по сей день, и одно из самых точных, на наш взгляд, определений этого понятия во всей русской литературе.

Заключение

Мы рассмотрели вкратце, что представляло собой понятие "интеллигентный человек" в разные периоды отечественной истории. Во все времена оно несло определенную идеологическую нагрузку, которая во многом искажала саму его суть. Не стало исключением и время, в которое мы живем: интеллигенции "предписывается" видоизмениться сообразно рыночным отношениям.

В противовес этому нам кажется правильным рассматривать интеллигентного человека в отрыве от политико-экономических реалий - как прежде всего определенный психологический тип личности. Интеллигент сочетает личную культуру и образованность с высокими нравственными принципами и потребностью в постоянном духовном совершенствовании. Такие люди независимо от рода занятий составляют цвет нации. Сеющие в обществе "разумное, доброе, вечное", они необходимы любому народу и государству, претендующему хотя бы на самосохранение, не говоря уже о выдающейся роли в мировой жизни.

Роман Иванов

Опубликовано
21.10.2004