Почему так ?

Как только человек пишет что-то хорошее в большинстве случаев эти записи не игнорируются, но и не поощряются, но если вдруг какой эмоциональный всплеск, реакция мгновенна.

Я вот смотрю на многие блоги мат на мате, а ведь молоденькие девочки пишут,комментариев за сотню наваливает иной раз даже во флудилках такого нет,вот думаю начать слыть скандалисткой,буду материть на чём свет стоит всё и вся,если что то обасру извините,тут-же будет о чём поговорить и обсудить тему,просто боюсь не очень получится,я тут намедни взорвалась на другом сайте,и ели отбилась от комментариев.

Так почему негатив принимают лучше чем позитив ?

В наше время появилось много разного рода проповедников ведической традиции: изучают Веды, занимаются Йогой, в словарном запасе их столько санскритских терминов: чакры, праны, карма и тд. Только есть одно "но", про которое не говорят те, кто продает им здоровье от Аюрведы или мантры для соединения с Брахманом.

Любой знающий подлинную религию индуизма знает, что там милионы богов и милионы способов их почитания, мантр и разного рода упражнений. Учения могут быть различны поэтому дать определение индуизму очень трудно, практически невозможно.

Только одно неизменно в индуизме, статично и абсолютно: кастовость. Касты - сословия, или "варны" (санскр. "цвет"): брахманов (священнослужителей), кшатриев (воинов), вайшьев (торговцев, скотоводов и земледельцев) и шудр (слуг и разнорабочих). Люди рождаются в касте в соответствии с кармой. Так вот, чтобы достичь цели индуистского "спасения души" нужно жить согласно кастовому закону. Кто соблюдает правила своей касты, в будущей жизни поднимется по рождению в более высокую касту.

При этом не нужно изучать Веды :) их изучают на последней ступени: брахманы. Но для начала, естественно, нужно родиться индусом. Любой не индус, хуже неприкасаемого, того кто не принадлежит ни к одной касте, изгои, социальный мусор (карма у них такая). Он по определению не может постичь ведического знания поскольку не брахман, кастой не вышел :) Ему надо переродится тысячу раз пока он не родится индусом, а потом еще столько же пока не станет шудрой, вайшьей, кшатрием (более низкие касты), а потом брахманом.

Так вот, современные проповедники неоиндуизма - неприкасаемые. После общения с таковыми брахман должен омовение совершать от кармической скверны. Любой кто хочет спастись согласно с учением индуизма, с начала должен родиться индусом, и жить в соответствии с кастовыми предписаниями :) С этого надо начинать.

"Телега" о писательстве...Есть определенный типаж писцов, которые даже не помнят того, какой рефлексией были сражены неделю назад и, соответственно, какой след после себя оставили в этом состоянии «знакового» исступления. Обычно подобные персоны относятся к категории графоманов, бумагомарателей, или в лексике современности – «вирусных» разносчиков текстовых килобайтов, скромных наполнителей винчестера.

Действительно, разве наше уважение и внимание будет фокусироваться на столь несчастных фигурах, которые «неосознанно» пишут и печатают, без какого-либо подкрепления здравым смыслом, рациональным назначением, или внутренней необходимостью. Вот среди таких текстово маргинальных субъектов встречаются, чье «графоманство» заключается в постоянном поиске нюансов, закономерностей, обобщений, которые выявляются лишь в процессе самого письма, говорения.

До определенного момента душа этого писаки покойна и невозмутима, разум скучен в своих обывательских заботах, но вскоре реверанс, грузящего текстовое приложение, компьютера наделяет знакомые значки неочевидными значениями, болезненными ламентациями, невостребованными находками. Очень похоже на проф.техники забытых «восточных мистов», которые способны и посредством пожелтевших газетенок или инструкций по применению, а не исключительно через работу с сакральными буквами, перенести себя в запредельный ракурс.

Итак, все дело в самой процедуре письма или говорения, которые некогда были промежуточной ступенью, инструментарием переложения в действительность уже готовых, но не оформившихся идей.

Новые мысли схватят тебя именно тогда, «в процессе» (до этого они как бы и не существуют), поэтому и относят таких ребят к касте неприкасаемых «ироников», ведь если вне письма им нечего сказать, то их можно отнести к поверхностным, беспардонным, издевательски циничным авторам… здесь нет стержня, убежденности, принципиальности, последовательности.

Если бы они не написали, об их идеях никто бы не знал, что говорит о подоснове случайности, а случайность – самая хреновая рекомендация, десакрализущий мотив, принижающий внутренние достоинства эффект.

Мы же привыкли все оценивать от «порога» происхождения, и если чья-то генеза нарочно случайна, то какой к ней может возникнуть рецептивный пиетет?После определенного критического числа зачитанных малотиражных изданий не раскрученных, но «сильных», авторов возникает особый эффект.

Здесь начинаешь понимать, что вся иерархия славных интеллектуальных персонажей истории надуманна, условна и зиждется на предельно случайных факторах. Тысячи раз конкретная мысль не сходила с уст или вертелась в уме, но почему-то именно «сейчас, в текущий момент» она становится чудодейственным сокровищем – социокультурной жемчужиной, к тому же принадлежащей одному современному автору, получающему респекты и поощрения.

Будто бы и не было того «ранее», будто бы весь секрет заключен в напряженности потенциалов креативного разума. Опять постмодерн… Всем – иссушающим последователям академизма, злостным приверженцам традиции, финансово-интеллектуалистским мастеровым и прочим неприятелям ироничной легкости постсовремнности – посвящается: не судите, не вешайте мифологичных ярлыков, не свирепейте на ребячества этого чересчур заигравшегося взрослого. Ибо он – один из нас.

Все пылкие претензии, яростные обвинения в относительности, плагиате, вторичности, паразитизме, антинаучности, пессимизме, обращено, в конце концов, к самим себе. Мы роемся в земле одинаковых текстов, нас зачаровывают схожие загадки существования, мы оцениваем себя в окружении однородных медиа-продуктов. Постмодерн не ворует, не подражает, но и не отрекается от собственных сородичей из прошлого. Он усвоил уроки воинствующего предка, но тот не давит на него непосильной ношей.

Наконец пришло время, когда любимцу просвещенной публики, модернизму нет смысла идти дальше, он создал свод необходимых концептов и теперь с их помощью ведет речь, короче, произносит свои невозможные тексты. А вот его не менее несносный потомок поступил с прошлым «продуманней» и решил, что раз культурное наследие нельзя снести на космическую свалку или достичь состояния реликтового молчания, полного отрицания слов, то его нужно пересмотреть — иронично, по-взрослому, без наивного инфантилизма.

Концептуальный прием постсовременности – это поведения специалиста-гуманитария, выступающего в кругу своих собратьев. Находясь в щекотливой ситуации, когда любое из утверждений следует авторизовать, ведь коллеги сведущи в данных тезах и их происхождении, исследователь сталкивается с трудной дилеммой: как оставаться изобретателем или открывателем при общественном давлении прошлого? Здесь и возникает доминирующая игра ссылок без наивного переизобретательства в стиле «начнем с чистого листа».

Невинного разговора о литературной действительности уже больше не получится, пойдет серьезный разговор будто бы об эзотерических вещах. Если коллеги поспособствуют игре, это и будет участием в литературоведческом изобретательстве. Никто из них не будет чувствовать себя невинным.

Все принимают вызов прошлого, уже кем-то сказанного, чего уже нельзя уничтожить. Все будут сознательно и с удовольствием играть в иронию. Но все смогут еще раз поговорить об открытии.