Швейцарский лев

Самой печальной скалой, какую он когда-либо видел, назвал Марк Твен Умирающего льва. Лев еще жив. Он смертельно ранен и страдает от жестокой боли. Обломок копья торчит из глубокой раны в боку. Одна лапа безжизненно свисает со скалы, другая, с выпущенными когтями, прикрывает щит с гербом французского монарха. Швейцарский лев принес себя в жертву ради спасения короля чужой страны.

Впервые об Умирающем льве я узнал, когда под Рождество благодаря стечению обстоятельств на несколько дней задержался в Швейцарии, в Люцерне. Я постараюсь пересказать историю так, как услышал ее от одной местной женщины, которая искренне любит Люцерн и c удовольствием знакомит с его историей приезжих. Вот что она рассказала.

10 августа 1792 года французский король Людовик XVI в осажденном дворце Тюильри в Париже готовился ко «встрече» со своим восставшим народом. С королем оставалась лишь верная ему дворцовая охрана — почти тысяча швейцарских гвардейцев. Гвардейцы были готовы защищать государя до последнего, но Людовик, увидев приближавшихся французов, отдал приказ «не стрелять». Так, казалось ему, он сможет доказать, что не желает зла своему народу. Один за другим хорошо обученные швейцарские офицеры и солдаты погибали без сопротивления, связанные клятвой верности, однажды принесенной французской лилии.

Петербург зарождался в Москве – об этом свидетельствует история Лефортова, которое празднует свое 310-летие. Этот район стал не только градостроительной лабораторией, где начался петровский европейский эксперимент, но и прообразом северной столицы. Оттого с ним было связано много Петропавловских храмов.

Друг Петра Великого.
Церковь Петра и Павла в Лефортове.

До конца XVII века здесь не было застройки, хотя эта заяузская местность известна с древности. По Яузе проходил водный путь «из варяг в греки», потом тут пролегла дорога во Владимиро-Суздальское княжество, леса частично были вырублены, а в уцелевших любил охотиться Иван Грозный. Известно об одном из первых местных памятников: в 1642 году царица Евдокия Лукьяновна, жена первого Романова, основала близ будущего военного госпиталя Введенскую церковь, при которой потом были похоронены родители и дочь светлейшего А.Д. Меншикова; церковь эта оставила имя Введенским горам и Введенскому кладбищу. Соборное уложение царя Алексея Михайловича отвело эти территории под городские выгонные земли для пастбищ. Так что ко времени Петра I здесь был большой пустырь. И пустырь как нельзя лучше подходил для исторических экспериментов.

Были еще две предпосылки для появления «острова русской Европы» – соседство Немецкой слободы и близость царских сел Преображенского и Семеновского.

История Лефортова началась в Немецкой слободе, где молодой Петр увидел «Европу в миниатюре», но было бы ошибкой видеть в Лефортове всего лишь экспансию Немецкой слободы на левый берег Яузы.

Немецкая слобода к тому времени превратилась в самостоятельный, обособленный от остальной Москвы европейский город, где селились приглашенные на государеву службу иностранцы, обустраивавшие ее по своим традициям. В феврале 1676 года там поселился уроженец Женевы Франц Лефорт, приехавший на русскую службу по контракту, заключенному в Амстердаме. Ему было всего 20 лет. Вначале служба не ладилась, так что он подумывал вернуться в Европу, но в 1678 году он во время русско-турецкой войны был послан командиром роты в киевский гарнизон и вскоре попал в фавор к могущественному князю Василию Голицыну, будущему первому министру царевны Софьи. С тех пор он стал быстро продвигаться по службе. Уже в 1683 году Лефорт был допущен к целованию рук малолетних царей Петра и Ивана и произведен в чин подполковника. А в 1689 году во время бунта царевны Софьи он одним из первых московских иностранцев принял сторону Петра I. Лефорту не повредило былое покровительство опального Голицына: Петр умел оценивать преданность и верность, тем более проявленные в те страшные августовские дни.

Вспоминая 2009 год в Риге: памятник А.С.Пушкину

Я искренне благодарна всем тем, кто, несмотря на столь затянувшуюся паузу, всё ещё меня помнит меня и заглядывает ко мне на огонёк! 
Спасибо Вам!

И накопилось всего столько, чем хотелось бы поделиться!

Но надо же с чего начать, поэтому начну с хорошего.
(Увы, по итогам 2009 года в жизни Латвии можно снять фильм ужасов, но не хочется;))

Итак, в минувшем году в Риге в числе прочих произошли замечательные события.
Во-первых, в Риге был открыт памятник А.С.Пушкину.
Произошло это 22 августа в красивейшем рижском парке, ныне носящего имя латышского языковеда Атиса Кронвальда, а вообще-то по старинке рижанами называемого историческим именем - Стрелковым. Парк этот расположен в центре Риги между престижным т.н. Посольским районом и Старым городом, а сам памятник, с моей точки зрения, поставлен очень удачно - рядом с мостиком через городской канал, в живописнейшем месте.

История России богата именами выдающихся правителей, полководцев, дипломатов,  деятелей культуры. Однако женские имена часто в нашей истории отодвигаются на второй план. Причиной тому представление о русских женщинах как об униженных, подчиненных мужу домашних "рабынях", якобы ничего не умеющих. Ни голоса возвысить, ни дела сделать.  Но это не так и тому доказательством наша русская история, которая нашла отражение в полотнах русских художников. 

"Благодаря отсутствию перспективной глубины в "Морозовой" Суриков сумел подчеркнуть типичную и в данном случае символичную тесноту московских улиц, несколько провинциальный характер всей сцены, так чудовищно контрастирующей с восторженным воплем главной героини. Эту картину называли, думая ее этим осудить, ковром, но действительно это удивительное по своей гармонии пестрых и ярких красок произведение достойно назваться прекрасным ковром уже по самому своему тону, уже по самой своей красочной музыке, переносящей в древнюю, еще самобытно-прекрасную Русь... Никакие археологические изыскания, никакие книги и документы, ни даже превосходные исторические романы не могли бы так сблизить нас с прошлым, установить очаровательную, желанную связь между отрывочным нынешним и вечным, но забытым прошлым... Однако значение Сурикова если и громадно для всего русского художества в целом, то не отдельно для кого-либо из художников. Учеников и последователей он не имел, да и не мог иметь, так как то очень нужное, чему можно было выучиться из его картин, не укладывалось в какие-либо рамки и теории. Его картины действовали непосредственно на всех, но ни на кого в отдельности..."
Александр Бенуа. Статья о Сурикове